В памяти — только бег. Я перепрыгиваю по пять ступеней, чтобы сократить количество шагов наверх. Мою занятость на работе подчеркивает знание точного числа ступенек с первого до последнего пролета.
Сейчас я буду расстроен. Внутри раздается звон тревоги. Мою спортивную подготовку подчеркивает красная куртка и хрипящие бронхи. Что-то во мне бьет в колокол, пытаясь обезопасить, но я не могу понять, существо это или чувство тревоги, входящее в набор инструментов для «событийщика».
Солярис говорит:
— Существует две больших корпорации. Чтобы не забегать вперед, назовем их «кодовыми именами». Пусть будет Библия и Коран. Какая разница? Ты же ангел! И ты же атеист. В твоем случае делить на «плохих» и «хороших» сложно и нелепо.
После яркого солнечного света в моих глазах столбом стоит черно-белая рябь. В памяти — все двести пятьдесят шесть преодоленных ступеней, разделенных прыжками по пять единиц. Толкая обеими руками дверь, я врываюсь в офис и на миг закрываю в страхе глаза.
Солярис говорит:
— Это два полноформатных, тщательно продуманных проекта. Они конкурируют только в некоторых случаях. Почему тебе раньше никто не говорил об этом? Ах, да, ты ведь славный работник «поля» с восьмым именем. Этот мир жесток. А тебе много не надо.
Сейчас я буквально ощущаю его переливающуюся радугу сарказма. В чем-то он действительно прав. Нужно было остаться с ней!
Я открываю заполненные страхом глаза и вижу лежащую на полу Ирину. В горле ком. Я не кричу. Кричит ее сломанная нога. Я не зову на помощь. Зовет на помощь ее синяя шея. Она мертва. Диагноз ставят синие гематомы чужих сильных рук.
Солярис говорит:
— Ты же понимаешь, что Ирина неспроста знает «все обо всех». Кто, кроме тебя, ходил сдавать отчет в одиночку? Она направляющий проекта. А кто ты? Ангел? Ха!
Я слышал об этом раньше, но не могу вспомнить, от кого и где. Мне кто-то вычистил память? Возможно, Ирина. Я не хочу думать о ней плохо. Мир меняется. Оказывается, меня по-настоящему все устраивало. А теперь мир Соляриса меняет меня.
Он бросает мне вызов каждым своим словом. Что он хочет доказать?
Кораблев слаб. Кораблев устал…
Солярис разглядывает меня, перебирая монетку между костяшек пальцев.
Кораблева нет…
Какое наказание выносят ангелам-атеистам? Это смешно.
Кораблева хоронят и засыпают вопросами. Красный гроб совсем не похож на красную куртку…
Мне хочется пить…
В памяти — зловонный запах канализационных труб, извивающихся вдоль стен служебного выхода. Мы спускаемся по винтовой лестнице в подвал. Солярис уверенно идет впереди. Блики желтых запылившихся плафонов медленно источают его силуэт.
Почему мы идем вниз? Кого он хочет там найти? Интрига или страх?
— Добро пожаловать, Олег Кораблев, 124 — 8!
Солярис со скрипом отворил железную, покрытую толстым слоем пыли дверь. Нас встретил маленький темный коридор с бытовым и строительным хламом. Обычно такими вещами заполняется вход в подвал. Это вещи, которые только создают вид полезной необходимости. Вещи, составляющие психологический портрет своего пользователя.
Я сравниваю себя с рулоном линолеума, который так и не понадобился при ремонте. Его когда-то хотели использовать по назначению, а теперь он лежит в качестве «занимателя» отведенного для него места, как непризнанное поражение чужой траты денег. Я сравниваю себя с сундуком, хранящим не выброшенные на свалку винтовые ножки от достойно послужившего кресла с надписью «Сделано в СССР».
Что ты скажешь себе, когда чужая холодная рука бросит в огонь последние остатки тех вещей, из которых ты состоял? Ты просто будешь стоять, как деревянный столб на окраине серого города, пропуская ветер через толстые трещины высохшей древесины. Что ты будешь чувствовать, когда единственным осязаемым ощущением будет ржавая проволока, держащая тебя на основании бетонного стержня. Ты будешь стоять и смотреть, как самые важные, казалось бы, моменты и действия, скрывающие эгоистичную пустоту, плавятся на медленном огне и превращаются в противную жижу. Ты никогда не знал, для чего нужен здесь. И никогда не узнаешь. Поэтому Кораблев разбит, а я открываю последнюю дверь.
Надпись: «IT–отдел».
За последней дверью кипела жизнь. Обстановка напоминала мне отрывок из телепередачи о пчелах. Динамика перерастала в архаическую симфонию офисного гвалта шипящих принтеров. Телефонные разговоры расплывались в искрящемся гуле крутящихся кулеров. Вентиляционный шум дерзко перебивал звон дребезжащих крышек на кондиционерах. Все эту атмосферу дополняли толстые изолированные провода, плотно стянутые стальной лентой, словно змеи, пытающиеся спастись из разоренного гнезда.
— Что дальше? – Слова Соляриса оборвали мои наблюдения.
Теперь я не знал чего начать. Несколько минут меня никто не замечал. Гордо передаю вожжи навигатора своему спутнику.
— А дальше будем собирать щебень. — Он подтолкнул меня вперед.
От двери через все помещение вытянулся центральный коридор, по бокам которого располагались стандартные пластиковые перегородки, разделяющие рабочие места. По внешнему виду было понятно, что люди здесь работают творческие. Ничего удивительного: каким еще может быть подход в нашей работе?
В конце коридора располагался кабинет. Я догадывался, что там, скорее всего, находится кто-либо из «старших». Стекла вместо стен. Жалюзи закрыты. Был кто-то за дверью или нет, не понятно.
Я зашагал вперед настолько уверенно, насколько это было возможно. Когда половина пути была пройдена, меня окликнул незнакомый голос.
— Олег? К-к-Кораблев? — Диалект незнакомца был робким и сложным.
На секунду мне захотелось помочь ему и произнести свою фамилию. Не осуждаю. Я никогда не издевался над чужими трудностями. По крайней мере, мне нравится так думать. Главное — не рассмеяться… Вот странное я создание. Только что пропустил себя через соковыжималку и, только дай повод зацепиться, уже тяну улыбку, радуясь новой «неудаче товарища». Смешно!..
Неуверенно поворачиваю голову назад. А где Солярис?
— Да, он самый, — отвечаю и протягиваю руку.
Протягивать руку нужно правильно. Вовремя. Не торопясь. Без лишних амбиций. Вежливо, выдержанно и ровно. Да… Очень хочется пить… Поворачиваю голову еще раз. Где Солярис?
— Тебя уже… ж-ж-ждут. — На фразы мой собеседник был скуп.
Своими судорожно трясущимися руками он еще больше подчеркивал голосовые зацикливания на некоторых словах. На нем был черный длинный свитер. Возможно, просто растянут временем. По нему было видно, что очки с толстыми стеклами и длинные сальные волосы шли с ним в наборе уже давно. Робкое сухощавое лицо внушало доверие.
Незнакомец указал мне на ту самую дверь кабинета, занавешенного жалюзи. Я последовал его совету и отправился в направлении указательного пальца. Напоминает квест. Представил себе игру. Так бы и назвать – Олег Кораблев. Персонаж, который преодолевает дверь за дверью, проходя по этажам то вверх, то вниз, а еще перед каждой третьей дверью ссытся от страха по пять минут.
— Тук-тук. Олег Кораблев. Сто двадцать четыре. Восемь. Едем дальше.
Настроение улучшилось. Да чего я парюсь? Все нормально. Хуже не будет. И про Ирину — с самого начала знаю, что делать. А этот долбаный квест — отчаяние или любопытство?
Хватит. Все потом… Где Солярис?
— Здравствуйте!
اذهب على الطريق-
— А вот это уже интересно! – Шутка за секунду. Иногда мне кажется, что своей смертью я не умру.
— Проходи, дорогой! Олег? Заходи-заходи. Садись, в ногах правды не было никогда. Что как не свой совсем? — Акцент был словно наигран.
— Да, Кораблев.
Человек в черном костюме по первому впечатлению не вызывал никакого доверия в отличие от сухощавого навигатора. Седина расползалась до густых бровей, похожих на два козырька. Густые волосы подчеркивали кавказское происхождение, но правильный вывод сделать было невозможно. Про таких людей обычно говорят, что они похожи на всех сразу.
— Садись, дорогой. — Он протянул руку.
На столе стоял графин с напитком янтарного цвета. Мой опыт подсказывал, что это был коньяк.
— Сам не пью, но слово гостя закон. Угощаю! – Он пододвинул графин к тому краю стола, где расположился я.
— Спасибо, не откажусь. День тяжелый.
На миг все оказалось позади. Ирина и отчёт. Солярис и его исчезновение. Успокоительное медленно устремилось вниз по всему телу, обволакивая теплом.
— Дорогой, ты почему так долго шел? Олег Кораблев, дорогу не знал?
Он даже не назвал своего имени. Видимо, мы виделись ранее. Но в памяти пустота. Реальность вывернула память наизнанку и растаскала все нити, как кошка размотанный клубок.
— Меня ваш Солярис привел. Кстати, куда он пропал?
— Какой еще Солярис, дорогой? У нас таких нет. Ты мне лучше про Ирину расскажи. Что делал? Кого видел? Она долго ждать не сможет! Ты же понимаешь, дорогой. Ты у меня, главное, только попроси, что нужно. Мы с ребятами любой код сейчас взламываем! Четыре волны уже отбили. Спасибо тебе! Я же говорил, помнишь? Дядя Ринар еще пригодится! Вот и мой день настал.
А вот теперь мне хочется сравнить себя с бытовыми отходами. Здесь либо мой «квест» превратился в мусорное ведро, либо меня обрабатывают и разводят, как цыгане на казанском вокзале. Ты сосредоточенно не выпускаешь сумку из рук, пытаясь не упускать из поля зрения окруживших тебя ворон, в тот момент, когда они уносят с собой твою отвинченную голову.
— Дорогой, ты прости меня, понял, Олег Кораблев. Ринар теперь не читать мысли не умеет больше — по воле Всевышнего. Ты не думай только, что тебя обмануть хотят. Мы совсем на твоей стороне. Я просто все языки теперь вижу. Зачем меня Владыка наградил этим? Я же только помочь себе и другим хотел. Не гневайся, Олег Кораблев. Мы Ирину сейчас вернем. Уже работаем. Игорь уже все приготовил для Ирины.
Я не заметил, как вторая стопка коньяка с лимоном оказалась в моей руке. Ловкое кавказское гостеприимство. Кавказское? Почему я так решил? Соберись, Кораблев! Хороших людей почти не осталось.
Вопросы сыплются, словно проливной дождь. Его создает подозрительный «дядя Ринар». Где Солярис? Какой Игорь? Видимо, это название навигатора, которого я встретил на входе. В голове снова моргает надпись — «IT – отдел». Видимо, я оказался внизу. Меня привел сюда Солярис.
Сейчас я сформулирую свой список вопросов, который выброшу из окна пролетающего ночного такси в сторону своих страхов. Зачем я пытаюсь все сравнить? Вот и ответ. Я понимаю, что я здесь делаю. Я знаю, что мне нужно. Мне нужна Ирина. И я верну ее в «поле», если мне не вернут ее черти-айтишники.
Кораблев зол и знает, что нужно делать. Кораблев – это удар молота.
Я говорю:
— Верните Ирину.
Я вижу его морщины на лбу. Они расплываются. Теперь происходящее медленно перетекает в липкую реальность Кораблева, который, как вулканическая лава, поглощает на своем пути очередной догорающий мир. Я на арене. Я — воин, одолевший всех своих врагов. Передо мной стоит последний непобежденный монстр. Он бросает на меня свою грозную тень. Он ухмыляется и скалит клыки. Я вижу в нем себя. Он – это я.
Я говорю:
— Она нужна в «поле».
Я вижу, как мой восточный собеседник замер. Он не пытается спрятать взгляд. Время остановилось. Его морщины больше не пытаются изменить форму лица. Время дрожит. Слетающая капля с его лба замирает в полете, стремясь к лакированной глади дубового стола, как янтарный коньяк в моей гортани. Он остановил время. Я понял это, потому что смог отчетливо разглядеть свои ладони, успевая насладиться прогревающим вкусом напитка.
Позади остается офисный гул. Я повернул голову назад. Там, за стеклом виднелась спина уходящего Игоря. Он словно окаменел. Правая нога еще не успела коснуться пола, она так и осталась висеть на воздухе.
— Готово, дорогой Олег Кораблев! Готово.
Я вижу, как звуки заполняют комнату, словно вода пустой сосуд. Ринар тяжело выдохнул. Взгляд его пустой и усталый. Мне совсем не жаль его. Зачем он предложил помощь, если может навредить себе? Лава Кораблева поглотит и его. Мир Ринара– тонущий ковчег, на котором некого спасать.
— Ты, правда, не помнишь, кто ты, Олег Кораблев? – Голос его дрожит.
Я слышу надежду. Я чувствую холод. Мне снова хочется пить.
— Если бы я знал, меня бы здесь не было. Зачем ты спрашиваешь? Что ты можешь мне рассказать? Я устал от вопросов. Мне нужна вода.
— Пей, дорогой! Пей, Олег Кораблев! – Он подвинул тот же графин ближе в мою сторону.
Янтарного цвета больше не было. Кристальная жидкость тут же оказалась в моем стакане. А когда-то в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году за такой нелепый поступок я лишился глаз.
— Спасибо. Я не хочу ругаться, но сегодня очень насыщенный день. Что с Ириной?
— Жива твоя Ирина, дорогой. Теперь останется только атаку отбить. На все его воля. За все приходится платить, ты же понимаешь, Олег Кораблев.
Я снова посмотрел назад. Игоря не было. Но лучше бы он был. Солярис стоял за стеклом. Улыбаясь, он пристально смотрел мне в глаза. Я не люблю такие улыбки. Такие улыбки прячутся на протяжении всей жизни в детских кошмарах, украшая лица злых клоунов.
— Жива, Олег Кораблев!..
_ _ _ _ _
