Тишина. В квартире Кэт почти всегда царила тишина. Изредка ее нарушал лишь гитарный перебор или мурлыканье Шкета. Этот комок шерсти все время умудрялся во что-нибудь вляпаться. Например, сегодня он зацепился когтями за занавеску и чуть не сорвал ее с гардины.
— Что, не нравится, балбес? — назидательно произнесла Кэт, освобождая котенка из плена. — Все, свободен. Чеши отсюда.
Раздался телефонный звонок. Это был Эрик.
— Привет! Напоминаю: сегодня репетиция в четыре, я договорился, нам дают репбазу два дня подряд по три часа — с четырех до семи. Я Большого с Элом предупредил. Не зря ты про него в газетной статье упомянула — он теперь как заново штопаный!
— Круто! — обрадовалась Кэт, в очередной раз убедившись, сколько сил может быть в добром слове, сказанном правильно и уместно. — Хорошо, на репетицию прибуду без опозданий.
— Тогда до вечера!
Кэт усмехнулась, увидев высветившееся на дисплее время разговора: меньше минуты — Эрик никогда не любил долгих телефонных разговоров. Все четко и по делу.
— Вот так же четко и мне надо быть сегодня на репбазе, — поделилась своими размышлениями со Шкетом Кэт, торопливо натягивая джинсы и выбирая из гардероба футболку. — Я так уверенно пообещала не опаздывать, а ведь мне еще к Писателю надо успеть.
Через несколько минут она уже словно ветер мчалась по лестничным пролетам вниз. Лифт она принципиально игнорировала, стараясь наполнить свою жизнь движением по максимуму.
Троллейбус пришел как раз вовремя: распахнул свои двери ровно тогда, когда Кэт примчалась на остановку.
«Ну, жми, рогатый, изо всех сил жми!» — взывала про себя девушка, практически на бегу впрыгнув внутрь.
И тут же услышала рядом голос:
— Привет, Музыкант.
«О, черт, только его не хватало!» — вздохнула Кэт, оборачиваясь и узнавая в попутчике одноклассника.
— Узнала, нет?
— Как тебя не узнать-то? — Кэт выдавила из себя улыбку.
Общаться с давним знакомым не хотелось, тем более что дружеские отношения в школе у них не складывались. Он частенько доставал Кэт, а после и вовсе стал гопником, связавшись с какими-то отморозками. Но Кэт вспомнила слова Художника о людях, тянущихся к свету, и все же не стала неучтиво обрывать беседу. Через несколько минут она не без удивления поняла, что разговаривать с бывшим одноклассником стало по-настоящему интересно. К тому же, он явно пересмотрел свои взгляды на жизнь, но как раз это девушку уже перестало удивлять в окружающих.
Кэт безрезультатно стучала в дверь Писателя уже больше пяти минут. Старательно прислушивалась к тишине в глубине квартиры, но расслышать хоть какие-то звуки за дверью мешал шум с улицы. Сегодня она отчего-то была небывало оживленной: то и дело проезжали машины, сновали мимо шумно общающиеся прохожие.
— Ну, что же он там? Совсем обкурился? — разнервничалась девушка и в сердцах толкнула дверь.
Она оказалась не запертой.
— Писатель никогда не забывает закрывать дверь… — встревожено прошептала Кэт и метнулась в квартиру.
Здесь было тихо, пусто и как всегда пахло травкой.
— Алло, Писатель? — позвала гостья, но ответа не было. — Куда он подевался?
Кэт подошла к столу, увидела в пепельнице дымящийся недокуренный косячок. «Как будто ушел совсем недавно…» — подумала девушка и словно в полусне протянула руку к пепельнице. Рассеянно затянулась, тут же закашлялась и мгновенно пришла в себя:
– Как эту дрянь можно курить? Гадость! – возмутилась она, стряхивая с себя остатки задумчивости.
И как будто только сейчас она увидела стопку листов с напечатанным текстом, лежащую посередине стола. На самой первой странице была лишь одна надпись: «Закрыть глаза – увидеть свет».
Кэт не покидало ощущение, что в квартире есть еще кто-то, кроме нее. Более того, она была уверена, что это сам Писатель — но увидеть его не могла. Лишь на мгновение ей, словно в полусне, показалось, что его ладонь коснулась ее щеки, но через секунду видение исчезло.
— Писа-а-ате-е-ель, — на всякий случай еще раз тихонько, почти нараспев, как заклинание, произнесла Кэт, но ответом по-прежнему была тишина.
Девушка вздохнула, взяла со стола стопку распечатанных листов и направилась к выходу. Про тетрадь своих стихов она вспомнила лишь на лестничной клетке — пришлось возвращаться. Тетрадь лежала здесь же, на столе, но Кэт заметила ее только сейчас, будто до этого всем ее вниманием полностью завладела распечатка романа Писателя.
Репетиция прошла очень продуктивно, новую песню коллеги по сцене встретили на ура. Встреча с друзьями и музыка развеяли сгущавшиеся тревоги девушки, и она на три часа растворилась в творчестве и общении с друзьями, забыв обо всем.
Дома ее ждал соскучившийся Шкет, которому всегда удавалось разогнать любые мрачные мысли своей бесхитростной любовью к хозяйке. В этот раз котенок встречал девушку так оживленно, будто ему было, что рассказать.
Переодеться, покормить Шкета, принять душ, наскоро поужинать… До книги Кэт добралась только через часа два.
Писатель был прав: произведение получилось действительно грандиозным. Чтение захватило с первой страницы. Здесь не делили героев на плохих и хороших, на злых или добрых. Здесь люди были такими, какие они есть — со всеми их темными и светлыми сторонами. И среди них была девушка, которая видела больше остальных и помогала увидеть и понять этот мир другим.
Сколько бы ни разубеждала себя Кэт, она не могла не признать очевидного: у нее и у главной героини было поразительно много общего. Более того, в своей книге Писатель подробно изложил все, что произошло с Кэт за последние несколько недель. Тех недель, в которые они не виделись, не созванивались и даже не обменивались смс-сообщениями. Он не мог знать ничего обо всех этих мельчайших подробностях…
Но он знал.
— Ничего себе, Писатель! — не удержалась от возгласа Кэт. — Частенько ты меня удивляешь, но не до такой же степени!
Раздался звонок в дверь, и девушка, бросив все, рванула к ней, чувствуя присутствие своего самого близкого человека. Человека ли?..
— Привет, Художник! — отбросив церемонии, Кэт кинулась к нему с небывало пылкими объятиями.
— Привет, солнце. — Он тоже прижал ее к себе крепче обычного, понимая, что сейчас будет нелегко. Зная ответ наперед, все же спросил: — Что у тебя нового?
— Я сегодня ездила к Писателю за книгой, и не застала его дома. Представляешь? Дверь открыта, а его нет… — начала рассказывать Кэт, увлекая Художника за руку в глубину комнаты.
Но тот прервал ее рассказ короткой, емкой репликой:
— Он просто ушел.
— В смысле? Куда ушел? — Кэт остановилась, не отпуская его руки, пытливо заглянула в добрые и печальные глаза, отливающие изумрудной зелеьню. Растерянно начала ворчать: — Почему он меня не предупредил? Даже дверь не закрыл! Это где же видано, чтобы…
— Глупышка… Моя маленькая девочка… — тихо-тихо произнес Художник, и этих нежных, едва слышных слов оказалось достаточно, чтобы перебить ее возмущенное ворчание. — Писатель стал Тенью. Теперь он — Тень.
Глаза Кэт изумленно распахнулись, но она молча продолжала взирать на Художника с надеждой и немой мольбой: «Скажи, что это не так! Шутка, недоразумение, неправда…»
Однако тот не произнес больше ни слова, и лишь успокаивающе гладил ее по голове. Пытался приободрить ее ласковой улыбкой, но сейчас этот бесхитростный прием оказался бессилен.
— Но почему он? — в ужасе воскликнула Кэт, наконец выходя из своего оцепенения.
И тут же голос ее задрожал, а с ресниц закапали частые слезы. Художник поспешно прижал девушку к себе, словно хотел забрать всю ее боль. Но и здесь он ничего не мог поделать: это горе Кэт предстояло победить самой.
— Почему он? Как же так? — всхлипывая, повторяла она с отчаянием. — Он же толком еще ничего не успел сделать! Он же просто писал! Почему Тень? Ну, сделай же что-нибудь!..
— Если бы я мог, солнце. Ты же знаешь, я всего лишь художник, — с горечью покачал головой он. — Я не могу его вернуть. Писатель выполнил свою миссию: он создал Книгу. И ушел потому, что сам та решил.
Кэт не произнесла больше ни слова. Молчал и Художник. Они долго сидели, не включая в комнате ламп, и слушали тишину. По стенам комнаты разливался живой, пульсирующий темно-синий свет, к которому изредка добавлялся фиолетовый оттенок. На этом переливчатом фоне щедрой рукой Художника были разбросаны мерцающие точки звезд.
Стены как будто манили в мир прошлого, отражая воспоминания Кэт о том, кого она потеряла. Эти картины старательно рисовал Художник: его кистью были грусть и сострадание, а красками — яркая память Кэт, которую она так легко и доверчиво открыла своему чародею. Сначала он боялся, что эти воспоминания причинят девушке боль, но коснувшись ее души, понял, что сейчас они были необходимы, как лекарство. И Художник старался изо всех сил.
Она устала раньше него. Почувствовав изнеможение Кэт, Художник закрыл глаза, и фиолетовое небо со стен потянулось на улицу через стекла незашторенных окон. Девушка отрешенно наблюдала за тем, как город застилал туман, через который пробивался мерцающий свет звезд. Художник коснулся ее губ, и она увидела свое и его отражение на стенах города — как напоминание о настоящем, к которому непременно нужно возвращаться из прошлого.
— Что бы ни случилось, я всегда буду с тобой, — услышала она его мысли.
И оба растворились в фиолетовой дымке, окутавшей улицы.
_ _ _ _ _
