В комнате было темно. Мебель выделялась лишь расплывчатыми контурами. Окна были занавешены плотными шторами, поэтому свет с улицы с трудом пробивался сюда. Но он и не нужен был здесь. Ведь стены расцветали красочными, лучистыми росписями и живыми картинами. На фоне сиреневого звездного неба бежали дикие звери, вились кустистые растения с крючковатыми ветвями. Комнату заполняли крики диковинных птиц и грохот водопада.
В кресле без малейшего движения сидел человек, глаза которого ловили капли света от этих изображений. Для него реальность на время перестала существовать: был лишь мир на стене, который манил к себе. Мир рос, и его звуки становились все ближе и ближе, он заполнил уже всю комнату, не тронув только кресло.
Художник закрыл глаза. Его рисунки зависели от состояния души, а на душе у него сейчас было тревожно. Он редко задавал себе вопросы, потому что знал практически все ответы. Но если какого-то ответа не находилось, знать его мог лишь Он.
Художник встал, и мир, заполонивший комнату, потянулся обратно в стены, оставляя после себя едва ощутимый сырой холодок. Но и он вскоре растворился без следа.
Накинув на плечи плащ, Художник вышел на улицу и пошел по тротуару, сливаясь с толпой. Но там, где проходил его путь, стены обшарпанных домов покрывались серым мхом, который исчезал на камнях через несколько секунд.
— Куда направился? — раздался голос из толпы.
— Ты сам знаешь, — не оборачиваясь и не замедляя шаг, ответил Художник.
— Успокойся. Контролируй себя, а то опять натворишь чего-нибудь. И, кстати, убери занавес: сейчас должен идти дождь, — монотонно вещал голос.
Его владелец шел следом за Художником.
— А ты себя хорошо контролируешь? — едко поинтересовался Художник, доставая из кармана сигареты.
— Меня угостишь? — Невозмутимый собеседник протянул руку к пачке.
Но Художник бесцеремонно бросил ее обратно в карман и поторопил:
— Ты не ответил.
— Да что с тобой? Ты как обиженный ребенок. Ты же сам знаешь, что не от меня все зависит…
— Она не должна! — Глаза художника наполнились яростью, которую тут же перебила тоска.
Он судорожно сжал сигарету в пальцах, и та переломилась пополам.
— Да пойми, мы с тобой здесь ничего не решаем. И не пытайся ее удержать, а то еще хуже наделаешь. — Голос собеседника звучал все так же спокойно. — Ты еще не понял, почему Писатель так закончил? Он пытался обойти это решение, спасая ее. Но против своей сути не пойдешь, она все равно сделала все по-своему.
— Но, Создатель, лучше я уйду! — Голос Художника предательски дрогнул.
— Тебе нельзя, ты нарушишь равновесие, — бескомпромиссно отозвался тот. Добавил уже мягче: — Поверь, я и сам не хочу ее отпускать… Но я не ругаться с тобой пришел. У нас работа. Пойдем, надо торопиться — на месте объясню.
За синим растворяющимся занавесом, который набросил на город Художник, появилось серое небо. А где-то над окраиной города в одну точку сбивались черные тучи и то и дело постоянно мерцали молнии.
— Что там такое? — удивленно спросил Художник.
Создатель кивком головы позвал его за собой, и они торопливо скрылись во дворах.
Об этом районе по городу ходила очень дурная слава. С наступлением темноты прохожие со здешних улиц исчезали, потому что бродить здесь вечером было своего рода экстримом. Люди здесь жили черствые. Пожилые постоянно жаловались друг другу на плохую жизнь и ненавидели молодежь. Те в свою очередь утопали в разврате, поэтому преступность только росла, а алкоголизм — процветал.
Внешне улицы полностью отражали состояние местных нравов. Асфальт на грязных улицах весь покрылся трещинами и ямами, переполненные мусорные баки источали смрад, заброшенные дома и полусгнившие бараки зияли провалами пустых окон.
А сейчас над всей этой картиной нависал зловещий черный кусок неба, прорезанный молниями. Улицы бели переполнены людьми, которые вяло бродили по разбитым тротуарам бесцельно и совершенно потеряно. Глаза их были тусклы и пусты, а с губ срывались невнятные звуки, лишь отдаленно напоминающие человеческую речь.
— Что с ними? — изумился Художник. Его встревоженный взгляд растерянно метался от одного лица к другому. — Они, что, с ума сошли?
Создатель стоял рядом с ним, но на его лице удивления не было.
— В какой-то степени ты прав, — ответил он. — Их разум затуманен, они потерялись. Те, кто сходит с ума, чувствуют что-то подобное. Все эти люди стремятся измениться, но не могут понять, как. Они не могут выбрать мрак или свет, не могут отличить одно от другого. Они в тупике. И пребывая в этом тупике, они пришли к выводу, что исправить уже ничего нельзя.
— И что мы можем сделать? — спросил Художник, пораженный этой картиной тотального отчаяния.
— Исправить их проступки мы не в состоянии. Решать за них — не вправе, — продолжал Создатель. — Но ты можешь предложить им выбор снова. Мрак они уже видели, они постоянно пребывают в нем. Теперь покажи им свет. И пусть они выберут сами.
Художник сосредоточенно кивнул, надел перчатки и развел руками. Он взял в ладонь сгусток тьмы с черного неба на их головами и расстелил его на дороге мрачным туманом. Потом взял пригоршню света с синего неба, простиравшегося над остальной частью города, и разлил его по примыкающей улице сияющей тропой.
Люди столпились перед образовавшейся развилкой.
— Что с ними? Не получилось? — встревожился Художник, нервно закуривая сигарету.
— Подожди, Художник, подожди, — сосредоточенно пробормотал Создатель, пристально наблюдая за толпой.
Через минуту люди пошли. Робко зашагали по светлой дороге с все возрастающей уверенностью. Кто-то оступался, падал, но вновь вставал и делал новый шаг тверже предыдущего.
— Получилось! — На лицах Художника и Создателя засияли ликующие улыбки.
Люди, какими бы они ни были, тянутся к свету. Иногда просто нужно напомнить им о нем.
«Как делает это Кэт…» — подумал Художник, и глаза его вновь наполнились грустью.
* * *
«…Никто из людей не может увидеть Тени. Потому что им незачем их видеть. Тени сотканы из чувств, эмоций и принятых решений. Из потерянной веры и перегоревшей в пепел боли. Люди быстро забывают эмоции, со временем забывают и про чувства, а Тени живут только ими. Потеряв себя в мире людей, они становятся воплощением своей идеи и своих стремлений. Их существование становится функцией, но именно выполнение этой функции и приносит новые эмоции и новые чувства — и Теням, и людям. И этот процесс обмена энергиями бесконечен.
И я, зная, что скоро уйду в тень, не считаю себя ни героем, ни страдальцем. Я — всего лишь сгоревшая эмоция, которая смеет надеяться, что когда-нибудь о ней все же вспомнят.
Иногда становится страшно. Но я верю.
Верю, что у нее получится сделать людей светлее и чище. Точно получится…»
Кэт отложила книгу в сторону. С ресниц хрусталиками капали слезы. Грудь нещадно сдавливала тоска по лучшему другу, по коже жгучим морозом пробегал ужас от осознания необратимости.
— Почему? Почему все так? — в отчаянии шептала она. — Сам ли ты ушел в тень, или перед тобой тоже стоял такой нелегкий выбор? Почему ты не рассказал все мне? между нами ведь никогда не было секретов… Почему ты просто ушел, бросив нас всех?.. А впрочем…
Собиралась ли она сама рассказывать о том, что ее ждет? Никому из своей группы она не обмолвилась ни словом. А Художник наверняка уже знает все сам…
Раздался звонок в дверь. Кэт наспех умылась и пошла открывать. За дверью были слышен оживленный гвалт знакомых голосов.
— Наверняка наши, — усмехнулась девушка. – Как одним местом чуют, когда они нужны…
— Привет, Кэт! – дружно загалдели парни, едва дверь перед ними распахнулась.
В следующую секунду они ввалилась в прихожую, будто вытряхнутые из консервной банки шпроты.
— Здорово, братва, — рассмеялась Кэт, попятившись под этим дружеским натиском.
Глядя на ребяческие чудачества Эрика, Эла и Большого, невозможно было не развеселиться. Через минуту гости уже помогали хозяйке хлопотать на кухне, разбирая пакеты с продуктами.
— У тебя глаза красные, – тихо произнес Эрик. — Что случилось?
— Да ничего, все нормально, — как можно беспечнее отозвалась Кэт. — Так… взгрустнулось.
— Взгрус…что? – весело переспросил Эл.
Кэт смущенно рассмеялась.
— Кстати, ты куда после концерта делась? — возмутился Эл, поторопившись сменить тему. — Мы тебя ищем-рыщем, а ты деру дала.
— Опять, наверное, Художник забрал? — догадался Эрик. — Когда уже познакомишь нас-то со своим кавалером?
— Ой, да хватит вам… — еще больше сконфузилась Кэт. — Устала я, вот и ушла.
— Ушла и до сих пор не знаешь сногсшибательную новость! Нам контракт предложили! — ликующим голосом возвестил Эрик под оживленные утвердительные возгласы остальных.
— После концерта подошел к нам, значит, такой солидный дядя, — увлеченно продолжил Эл. — Сказал, что он продюсер из столицы и ему понравилось, что мы делаем. Номер телефона оставил, на но следующей неделе обещал сам позвонить. Короче, очень скоро мы проснемся знаменитыми! Впереди запись альбом аи гастроли по всей Руси-матушке!
— Ничего себе! Вот это новости! — Кэт старательно изобразила радостное изумление. — Так вот по какому поводу сегодня кураж!
— Это, конечно, тоже, но дело не только в этом… — Эрик еще несколько секунд выдерживал интригу и, наконец, напомнил: — Сегодня, вообще-то, у Эла днюха.
— Ух ты, да я же совсем забыла! Чувак, поздравляю! — Девушка от души потискала друга в объятиях.
Вскоре все уже сидели за столом, только Шкет лазил под ним и кусал всех подряд за ноги. Кэт позволила себе расслабиться и забыть на время о своих печалях, с головой бросившись в веселье дружеской посиделки. Поэтому она не сразу заметила, как котенок, заскучав под столом, вылез на балкон и забрался на перила. Лишь повинуясь зову интуиции, Кэт рассеянно поискала его взглядом, и, найдя, в ужасе вскочила из-за стола.
— Вот засранец!! — вскрикнула она и ринулась к нему.
Котенок тем временем неуклюже шагал по перилам, явно гордясь собой. Вот только стоило Кэт перескочить балконный порог, как Шкет тут же сорвался вниз с шестого этажа. Сердце девушки екнуло, дыхание перехватило, вопль замер на губах. Она подбежала к перилам и, едва ли веря в такую удачу, увидела, кто котенок зацепился коготками за длинную ковровую дорожку, которая тянулась с ее балкона. Трясущимися руками Кэт схватила своего питомца, и через мгновение уже прижимала перепуганного Шкета к своей груди. От пережитого ужаса и радости чудесного спасения она забыла обо всем на свете и лишь через пару минут сообразила, что у нее никогда не было никакой ковровой дорожки.
— Художник! — просияла девушка от радостной догадки. — Он пришел!
Своего возлюбленного она не видела уже несколько дней, и этот загадочный абонент был вне зоны доступа сети. Поэтому, истерзанная такой долгой разлукой, Кэт, как на крыльях, метнулась к двери. Но открыв ее, никого не увидела. Торопливо крикнув своим гостям: «Я сейчас!», она невпопад засунула ноги в разные ботинки, притом еще и не свои, и выскочила за дверь.
И обомлела, увидев, что стены подъезда превратились в живые картины. Они словно пытались что-то рассказать через всплывающие символы и зашифрованные письмена. По углам были разбросаны звезды. Переливающиеся цвета струились по ступеням вниз пестрым водопадом. Кэт бежала по ним, касаясь стен и ощущая аромат луговых трав.
Лестничные пролеты казались ей вечностью.
— Где ты, Художник? Где ты? — нетерпеливо повторяла она. И, наконец, почувствовала, как ее, мчащуюся без оглядки, подхватили его руки. Он как будто поймал ее на лету. — Почему так долго? Не отпускай меня больше.
Она прижалась к нему, доверчиво уткнувшись лицом в грудь, и почувствовала, как Художник улыбнулся. Он молчал и бережно гладил ее волосы, на которых рассыпался блеск.
— Спасибо, что спас Шкета, — наконец мурлыкнула Кэт, поднимая глаза.
— Спасибо, что спасаешь всех нас, — так же тихо и ласково прошептал он.
И девушка убедилась, что он знает все и о сделанном ей выборе и о ее будущем. Хотелось расспросить его, может ли он увидеть, как скоро она превратится в Тень, много ли успеет сделать, что будет ждать ее там, за гранью привычной реальности… Но так страшно было развеивать этим разговором окружавшую ее уютную повседневность с дружеским весельем и ласковыми объятиями любимого человека.
— Может, зайдешь? У нас там веселье, — вкрадчиво спросила она, поднимая глаза на Художника.
Не дожидаясь ответа, девушка потянула своего волшебника наверх по ступеням, с тревогой ожидая отказа. Ведь он всегда старался встречаться со своей возлюбленной наедине, сторонясь любых компаний. Но Художник неожиданно легко согласился:
— А почему бы и нет?
Они поднялись на два этажа выше. В квартире меж тем веселье было в самом разгаре: музыканты оживленно планировали свое звездное будущее.
— Знакомьтесь, ребята! — провозгласила Кэт, сияя от счастья, и все мгновенно притихли, обернувшись к ней. — Это – Художник!
…В легких, еще не успевших сгуститься сумерках вся компания высыпала на улицу с гитарами. Это была своего рода традиция: теплыми вечерами друзья пели на своей пустынной детской площадке песни, оживляя тихие местные дворы слаженным пением и затейливыми мелодиями.
— Сейчас мы покажем тебе наше тайное место для важных встреч! — с шутливой торжественностью провозгласила Художнику Кэт. — Эта старая беседка — наш второй дом и наш штаб.
— Вообще-то тайное место должно быть скрыто от посторонних глаз, — мягко заметил Художник с улыбкой.
— Да оно, считай, скрыто: там все равно никогда никого не бывает, — махнула рукой Кэт. — Тихо, пусто и вполне себе таинственно…
— В самом деле? — усмехнулся Художник и с озорной усмешкой кивнул на детскую площадку.
По ней с шумом носились дети, гоняя футбольный мяч. Старые фонари уже начали просыпаться, разгоняя фиолетовый сумрак своим скупым светом, но ребятню ничуть не смущало позднее время и осенняя прохлада. Их азартные и восторженные возгласы рассыпались над площадкой чище и звонче любой музыки.
— Нам теперь нет места на этом острове, ставшем вдруг обитаемым… — пробормотал Большой.
— Да просто мы уже переросли эту детскую площадку! — с гордостью констатировал Эл.
— Не по статусу теперь, рок-звезда? — с усмешкой ткнул его в бок локтем Эрик.
Эл с картинной величавостью вздернул нос.
Кэт слушала их, улыбаясь сквозь слезы.
Ее город оживал на глазах.
_ _ _ _ _
