Я иду к нему.
Я иду за ним.
Снова железная дверь, покрытая пылью… Что он задумал?.. Снова маленький коридор с бытовым хламом… Что задумал я?..
Образ сундука с винтовыми ножками вновь мгновенно возник в моей памяти. Его крышка распахнута, а надпись советского кресла медленно проплыла перед глазами. Она словно развивающий стяг, который прикреплен к самолету…
Мне трудно сосредоточится. Я слышу шаги. Они все ближе и ярче. Солярис расплывается…
Удар по голове.
Видимо, все происходит очень быстро — я совсем не успел почувствовать боль.
Крышка сундука захлопнулась.
Яркий свет. Очень яркий свет. Весенний воздух заставляет дышать, выгоняя из легких пыль и остаточную сырость помещения. Улица бьет по глазам — не хочется даже открывать глаза. Скоро все пройдет, и я снова ко всему привыкну. Сфокусирую окружающие облики, и начну снова видеть правильную форму. А пока яркость дня слепит, пробираясь даже под зажмуренные веки.
Секунды растянулись резиновой шторой. Остановилось время?
Я смутно припоминаю, что Солярис вывел меня свет. Он указал мне на дверь и сказал, что нужно делать. Хотя мог бы и не говорить, потому что я все равно поступил бы именно так по собственному желанию.
— Нужно найти Ирину. — Когда я говорю вслух очевидные вещи, мне проще сосредоточиться.
Голова нещадно болит, и в памяти смутный сумбур. Что это было? Кто меня ударил и за что?
— Кораблев, ты дурак?!
Огромная лавина невнятных угроз, исковерканных самомнений и самая грубая форма выражения недовольства надвигается на меня. Под этим натиском я не спешу открывать глаза. Зачем все эти прелюдии, когда можно сразу?..
Меня несет куда-то в темную глубь. Туда, где прохлада и кратковременное спокойствие. Но уровень воды опускается перед огромным цунами, и я уже готов ко всему.
Свежий ветер гладит лицо. Он всегда приносил ощущение свободы и безмятежности. Он много раз приносил надежду и бодрость. Но сейчас он несет проблемы для Кораблева.
— Ты идиот?!
Я все же приподнимаю веки. Ловлю тот самый взгляд, чувствую тот самый вкус от ее «фирменных» неподражаемых интонаций.
— Здравствуйте, Ирина Геннадьевна. Мне вас не хватало.
— Хватит сарказмировать, это не смешно! Ты головой думаешь или жопой?
Гневное цунами без следа сметает с моего лица слабую улыбку.
— Слушай, ты можешь не орать? Голова трещит. Я внизу был, после чего на меня напали.
— Да ты радуйся, что ты вообще в живых остался! Какого черта ты к Ринару полез? С ними вообще нельзя связываться! Я тебе сколько раз говорила? У каждого свои обязанности. Не тебе меня вытаскивать! Ты понял? Это их обязанности! А ты на меня работаешь. Я сейчас позвоню им и напишу все свои претензии наверх. Не надо здесь самоуправством заниматься.
— Тихо-тихо. Он вроде, как я понял, помочь хотел. Да и вообще плохого я ничего не заметил. Ты скажи, что дальше делать-то? И хватит кричать…
— Ты не понимаешь! Они, между прочим, моей работе мешают, у нас с ними давний конфликт. У тебя имя последнее, и ты под моим началом. Они тебя попросту подставить хотели! У тебя кто начальник? Я. Сказала — отнеси отчет. Значит, тебе надо отнести отчет и никуда не лезть.
— Там наверху никого не было!.. Да дай мне хоть слово вставить! Я отнес и оставил отчет, как ты и поручала. Но на обратном пути…
— Зачем ты мне все это говоришь? Знаю я все. У тебя последнее имя забрать хотели. Я только не понимаю, каким чудом ты живым от них вышел. Либо этот старый хрен накосячил, либо силы небесные…
— Ирина, наверху никого не было! — в отчаянии взываю я к ней уже на исходе сил и терпения.
И внезапно оказываюсь услышанным. Ирина устало проводит рукой по лицу, словно снимая с него грозную гримасу, и смотрит на меня снисходительно, как учительница младших классов на нашкодившего первоклашку.
— А ты думаешь, я бы тебя с твоими косяками просто так одного к руководству отправила? Знаю, что никого не было. Пришел — положил отчет — ушел – что сложного?.. А с чертями этими я сама разберусь. Как говорится, на все воля Божья. Пошли, работать надо. Хватит сопли катать… Голова сильно болит?
— Очень…
— Значит, через «Мастер Вин» пошли.
Тусклая комната. Лампа накаливания разбрызгивает приглушенный сыростью свет. Он расползается по скользким стенам общественной бани примерно пятидесятых «советских» годов. Взгляд притягивает маленькое окно. Оно находится в нижней части справа от стены. Сложно сфокусировать взгляд. Возможно, это из-за жары. В окошке темно.
Я стою, не дыша, и чувствую, что рядом кто-то есть. Смотрю на ладони. Протираю глаза. В углу, скорчившись, сидит существо. Гладкая серая кожа блестит, отражая блеклый свет лампы. Существо издает шипящие звуки.
Нужно выйти.
Существо тянет к себе таз с жидкостью и поливает себя кипящим маслом.
Нужно бежать!
Существо шепчет только одну фразу, но я не могу разобрать его шипение.
Меня тянет к нему.
Его кожа начинает покрываться пузырями и язвами.
Я разобрал слова. Существо шепчет: «Кто ты? Кто ты? Кто ты?»
— Кораблев, ты где?
«Кто ты?..»
— Олег!
— Да-да, я здесь.
— Это не так работает, говорю. Где летаешь?.. Все ерунда. И про две большие корпорации, и про филиалы, и про два больших лагеря. Ангел ты или атеист? Хочешь верить — верь. Есть деньги — покупай. Людям любую ерунду обернут в этикетку. Не поверишь — значит, купишь, чтобы проверить. А когда купишь, уже не скажешь, что тебе не понравилось. Ты же не дурак, чтобы свои деньги на ветер выбрасывать, правильно? Вот и я говорю — правильно. Плохие или хорошие — какая разница? Ты в корень смотри.
— Ирин, слушай я, правда, нить разговора теряю. Нехорошо мне как-то. То ли ударился, то ли не выспался.
Снова те же ступени — мы поднимаемся наверх. Я цепляюсь за реальность, но она то и дело ускользает. Голос Ирины то близок и громок настолько , что режет голову напополам, то удаляется прочь за горизонт, отражаясь приятным эхом… Еще один пролет… Где Солярис? Он снова исчез, но я уже перестал удивляться.
«Кто ты?»
Мы заходим в офис, и все становится стандартным. Как же мало нужно Кораблеву для внутреннего спокойствия. Пластиковый запах офисной духоты — и все в порядке. Правда, существо так и не выходит из головы. Что это? Предупреждение или знак… Скоро все закончится. Надо только успокоиться и прогнать ощущение тошноты.
Ирина подводит меня к зеркалу и берет за руку. Берет за руку? Ирина никогда ни к кому не прикасается. Ей чуждо это. Никого не трогает она, никто не трогает ее.
— А теперь слушай меня Олег. — Она повернулась ко мне и посмотрела в мои сонные глаза.
Ее пронзительный взгляд был искренним и тревожным. Сейчас определенно что-то произойдет. За Кораблева разразилась борьба. Кто одержит победу? Любопытство или страх? Не имеет значения. Время смеется, закидывая голову вверх, а я скалюсь в ответ.
— Все, что ты знал до этого, забудь. Все, что видел, сотри из памяти. Не думай. Смотри в зеркало. Смотри в мои глаза. Не дыши. Смотри в зеркало. Не двигайся. Что ты видишь?
Голос Ирины растекался по стенам, пронизывая меня изнутри. Я слышал его громче, чем свои мысли, которые превратились в бесполезный клубок из обрывков отдельных фраз. Он то становился шепотом, то громыхал, как огромный завод.
Я не могу сконцентрироваться и пол словно начинает уходить из-под ног. Все ощущения остаются позади. Реальность обращается в теплую вату, которая обволакивает пустоту. Я вижу только свет. Кораблев чист. Блеск его глаз может ослепить.
Я слышу, как голос льется из зеленых глаз Ирины прямо в мою голову:
— Кто ты? Посмотри. Слышишь? Кто ты? Ты все помнишь, Господь. Слышишь? Кто ты?
Одно из слов ударило, как молния. Теперь Кораблев летит, словно комета. Где здесь верх, а где низ? Я потерял опору.
Нет! Я не потерял! Мне ничего не нужно. Я перестал сопротивляться и отпустил все. Ирину, Соляриса, Ринара и старый советский сундук с хламом. Я оглядываюсь и вижу чистоту. Я отпустил ирландские филиалы, финскую водку и дверь с надписью «IT – отдел». Я вижу частоту колебания свежего воздуха и белый свет.
— Господь, ты поздоровайся с собой. — Последняя фраза из уст Ирины рассыпалась, как песок.
Пустота. Тишина. Длинный протяжный писк принтера.
Я вернулся. Потерянный фрагмент паззла найден. Картинка готова.
Я открыл глаза.
— С возвращением, Олег Кораблев! Уже в девятый раз… Смешно! — Ирина умеет щедрой порцией иронии сбавить градус. Но ее беспечное веселье отрикошетило от моей растерянности.
— Не хочется больше смеяться, — признался я, даже не пытаясь заставить себя улыбнуться.
— А у нас на «смеяться» и времени нет. Теперь нужно поработать. Не забывай: наверху по-прежнему никого нет. А Отец небесный – это все-таки ответственная должность. Ты нормально себя чувствуешь?
— Да. Конечно.
Существо с кипящим маслом растворилось, а душа его обрела покой. В маленьком окне появился свет. Именно в это мгновение никто больше не мучился и не истязал себя. Впереди появился лучезарный горизонт свершений. Нас ждут великие дела! Вот только…
— Все равно что-то не сходится, Ирин… Тогда зачем мы вообще сдаем все эти отчеты?
— Слушай, ну, что ты, как маленький! Отчеты нужны, чтобы было проще разобраться во всем. Представь, если у нас схемы не будет, а тебя снова грохнут в подвале? Сейчас кто выживает? Тот, у кого система лучше выстроена! Последние четыреста лет у нас в этом смысле полный порядок, поверь мне.
— Не понимаю, почему я?
— Дурак ты! А кто потянет? Ринар, что ли? Или этот И-и-и-Игорь? — Если Ирина смеется, значит, не все так плохо. А то начало предвещало беду.
— Ты. Ты ведь потянешь. Почему я, а не ты?
Это всего лишь один из примерно тысячи возникших у меня вопросов, но я понимал, что не успею задать их все. Ирина покачала головой, и я почувствовал, что с каждой секундой терпение ее истончается.
— Все просто. Я — это я, Олег. У меня другие обязанности. А теперь — хватит глупых вопросов. Вот тебе должность, вот инструменты — иди и делай свою работу.
Но я слишком хорошо знаю Ирину. По благодушно разгладившимся морщинкам на ее лбу я понял: в моем распоряжении есть еще немного ее терпения. И задал самый главный вопрос:
— Но если Бог — это всего лишь должность, на кого же мы работаем? Замкнутый круг… Что же все так сложно-то?..
Ирина внимательно посмотрела на меня, словно размышляя, стоит ли доверять мне эту информацию. А потом взяла меня за плечи и произнесла медленно и тихо, не отрывая своего взгляда от моего:
— Вначале была я, Кораблев. Я была одна. И ты представить себе не можешь, что такое означает – «ничего». Понимаешь? Совсем ничего. Совсем «ничего», Олег. Я просто была и все. Я просто лежала и слушала смерть. Она никогда не была так близко.
От каждого ее слова так ощутимо веяло первобытным холодом и мраком, что я невольно отшатнулся:
— Ирина Геннадьевна, вы пугаете меня.
Но она уже беспечно усмехалась, будто и не было этого монолога.
— Ой, да брось ты, Олег. Давай, приступай к обязанностям. Только в магазин за коньяком сначала сходи. И чтобы в этот раз без приключений! Ох, как я в отпуск хочу…
Уходя из кабинета, она замурлыкала знакомую шотландскую мелодию. И под этот мотив советский сундук Кораблева, как и одинокий столб на окраине города, окончательно рассыпались в прах. Я стоял, словно замороженный, не дыша и провожая ее взглядом.
Кораблев больше не лавина и не пожирающая лава.
Мелодия разлеталась красивым эхом по пустому коридору.
Теперь Кораблев знает, что ему делать.
— В отпуск…
_ _ _ _ _
Продолжение следует….
_ _ _ _ _
