Рубрика: Компромисс

Я иду к нему.

Я иду за ним.

Снова железная дверь, покрытая пылью… Что он задумал?.. Снова маленький коридор с бытовым хламом… Что задумал я?..

Образ сундука с винтовыми ножками вновь мгновенно возник в моей памяти. Его крышка распахнута, а надпись советского кресла медленно проплыла перед глазами. Она словно развивающий стяг, который прикреплен к самолету…

Мне трудно сосредоточится. Я слышу шаги. Они все ближе и ярче. Солярис расплывается…

Удар по голове.

Видимо, все происходит очень быстро — я совсем не успел почувствовать боль.

Крышка сундука захлопнулась.

 Яркий свет. Очень яркий свет. Весенний воздух заставляет дышать, выгоняя из легких пыль и остаточную сырость помещения. Улица бьет по глазам — не хочется даже открывать глаза. Скоро все пройдет, и я снова ко всему привыкну. Сфокусирую окружающие облики, и начну снова видеть правильную форму. А пока яркость дня слепит, пробираясь даже под зажмуренные веки.

Секунды растянулись резиновой шторой. Остановилось время?

Я смутно припоминаю, что Солярис вывел меня свет. Он указал мне на дверь и сказал, что нужно делать. Хотя мог бы и не говорить, потому что я все равно поступил бы именно так по собственному желанию.

 — Нужно найти Ирину.  — Когда я говорю вслух очевидные вещи, мне проще сосредоточиться.

Голова нещадно болит, и в памяти смутный сумбур. Что это было? Кто меня ударил и за что?

 — Кораблев, ты дурак?!

 Огромная лавина невнятных угроз, исковерканных самомнений и самая грубая форма выражения недовольства надвигается на меня. Под этим натиском я не спешу открывать глаза. Зачем все эти прелюдии, когда можно сразу?..

 Меня несет куда-то в темную глубь. Туда, где прохлада и кратковременное спокойствие. Но уровень воды опускается перед огромным цунами, и я уже готов ко всему.

Свежий ветер гладит лицо. Он всегда приносил ощущение свободы и безмятежности. Он много раз приносил надежду и бодрость. Но сейчас он несет проблемы для Кораблева.

— Ты идиот?!

Я все же приподнимаю веки. Ловлю тот самый взгляд, чувствую тот самый вкус от ее «фирменных» неподражаемых интонаций.

— Здравствуйте, Ирина Геннадьевна. Мне вас не хватало.

— Хватит сарказмировать, это не смешно! Ты головой думаешь или жопой?

Гневное цунами без следа сметает с моего лица слабую улыбку.

— Слушай, ты можешь не орать? Голова трещит. Я внизу был, после чего на меня напали.

— Да ты радуйся, что ты вообще в живых остался! Какого черта ты к Ринару полез? С ними вообще нельзя связываться! Я тебе сколько раз говорила? У каждого свои обязанности. Не тебе меня вытаскивать! Ты понял? Это их обязанности! А ты на меня работаешь. Я сейчас позвоню им и напишу все свои претензии наверх. Не надо здесь самоуправством заниматься.

— Тихо-тихо. Он вроде, как я понял, помочь хотел. Да и вообще плохого я ничего не заметил. Ты скажи, что дальше делать-то? И хватит кричать…

— Ты не понимаешь! Они, между прочим, моей работе мешают, у нас с ними давний конфликт. У тебя имя последнее, и ты под моим началом. Они тебя попросту подставить хотели! У тебя кто начальник? Я. Сказала — отнеси отчет. Значит, тебе надо отнести отчет и никуда не лезть.

— Там наверху никого не было!.. Да дай мне хоть слово вставить! Я отнес и оставил отчет, как ты и поручала. Но на обратном пути…

— Зачем ты мне все это говоришь? Знаю я все. У тебя последнее имя забрать хотели. Я  только не понимаю, каким чудом ты живым от них вышел. Либо этот старый хрен накосячил, либо силы небесные…

— Ирина, наверху никого не было! — в отчаянии взываю я к ней уже на исходе сил и терпения.

И внезапно оказываюсь услышанным. Ирина устало проводит рукой по лицу, словно снимая с него грозную гримасу, и смотрит на меня снисходительно, как учительница младших классов на нашкодившего первоклашку.

— А ты думаешь, я бы тебя с твоими косяками просто так одного к руководству отправила? Знаю, что никого не было. Пришел — положил отчет — ушел – что сложного?.. А с чертями этими я сама разберусь. Как говорится, на все воля Божья. Пошли, работать надо. Хватит сопли катать… Голова сильно болит?

— Очень…

— Значит, через «Мастер Вин» пошли.

Нужно бежать!

Существо шепчет только одну фразу, но я не могу разобрать его шипение.

Меня тянет к нему.

Его кожа начинает покрываться пузырями и язвами.

Я разобрал слова. Существо шепчет: «Кто ты? Кто ты? Кто ты?»

— Кораблев, ты где?

«Кто ты?..»

— Олег!

— Да-да, я здесь.

— Это не так работает, говорю. Где летаешь?.. Все ерунда. И про две большие корпорации, и про филиалы, и про два больших лагеря. Ангел ты или атеист? Хочешь верить — верь. Есть деньги — покупай. Людям любую ерунду обернут в этикетку. Не поверишь — значит, купишь, чтобы проверить. А когда купишь, уже не скажешь, что тебе не понравилось. Ты же не дурак, чтобы свои деньги на ветер выбрасывать, правильно? Вот и я говорю — правильно. Плохие или хорошие — какая разница? Ты в корень смотри.

— Ирин, слушай я, правда, нить разговора теряю. Нехорошо мне как-то. То ли ударился, то ли не выспался.

 Снова те же ступени — мы поднимаемся наверх. Я цепляюсь за реальность, но она то и дело ускользает. Голос Ирины то близок и громок настолько , что режет голову напополам, то удаляется прочь за горизонт, отражаясь приятным эхом… Еще один пролет… Где Солярис? Он снова исчез, но я уже перестал удивляться.

«Кто ты?»

 Мы заходим в офис, и все становится стандартным. Как же мало нужно Кораблеву для внутреннего спокойствия. Пластиковый запах офисной духоты — и все в порядке. Правда, существо так и не выходит из головы. Что это? Предупреждение или знак… Скоро все закончится. Надо только успокоиться и прогнать ощущение тошноты.

Ирина подводит меня к зеркалу и берет за руку. Берет за руку? Ирина никогда ни к кому не прикасается. Ей чуждо это. Никого не трогает она, никто не трогает ее.

— А теперь слушай меня Олег. — Она повернулась ко мне и посмотрела в мои сонные глаза.

Ее пронзительный взгляд был искренним и тревожным. Сейчас определенно что-то произойдет. За Кораблева разразилась борьба. Кто одержит победу? Любопытство или страх? Не имеет значения. Время смеется, закидывая голову вверх, а я скалюсь в ответ.

— Все, что ты знал до этого, забудь. Все, что видел, сотри из памяти. Не думай. Смотри в зеркало. Смотри в мои глаза. Не дыши. Смотри в зеркало. Не двигайся. Что ты видишь?

 Голос Ирины растекался по стенам, пронизывая меня изнутри. Я слышал его громче, чем свои мысли, которые превратились в бесполезный клубок из обрывков отдельных фраз. Он то становился шепотом, то громыхал, как огромный завод.

Я не могу сконцентрироваться и пол словно начинает уходить из-под ног. Все ощущения остаются позади. Реальность обращается в теплую вату, которая обволакивает пустоту. Я вижу только свет. Кораблев чист. Блеск его глаз может ослепить.

Я слышу, как голос льется из зеленых глаз Ирины прямо в мою голову:

— Кто ты? Посмотри. Слышишь? Кто ты? Ты все помнишь, Господь. Слышишь? Кто ты?

 Одно из слов ударило, как молния. Теперь Кораблев летит, словно комета. Где здесь верх, а где низ? Я потерял опору.

Нет! Я не потерял! Мне ничего не нужно. Я перестал сопротивляться и отпустил все. Ирину, Соляриса, Ринара и старый советский сундук с хламом. Я оглядываюсь и вижу чистоту. Я отпустил ирландские филиалы, финскую водку и дверь с надписью «IT – отдел». Я вижу частоту колебания свежего воздуха и белый свет.

— Господь, ты поздоровайся с собой. — Последняя фраза из уст Ирины рассыпалась, как песок.

Пустота. Тишина. Длинный протяжный писк принтера.

Я вернулся. Потерянный фрагмент паззла найден. Картинка готова.

Я открыл глаза.

— С возвращением, Олег Кораблев! Уже в девятый раз… Смешно! — Ирина умеет щедрой порцией иронии сбавить градус. Но ее беспечное веселье отрикошетило от моей растерянности.

— Не хочется больше смеяться, — признался я, даже не пытаясь заставить себя улыбнуться.

— А у нас на «смеяться» и времени нет. Теперь нужно поработать. Не забывай: наверху по-прежнему никого нет. А Отец небесный – это все-таки ответственная должность. Ты нормально себя чувствуешь?

— Да. Конечно.

 Существо с кипящим маслом растворилось, а душа его обрела покой. В маленьком окне появился свет. Именно в это мгновение никто больше не мучился и не истязал себя. Впереди появился лучезарный горизонт свершений. Нас ждут великие дела! Вот только…

— Все равно что-то не сходится, Ирин… Тогда зачем мы вообще сдаем все эти отчеты?

— Слушай, ну, что ты, как маленький! Отчеты нужны, чтобы было проще разобраться во всем. Представь, если у нас схемы не будет, а тебя снова грохнут в подвале? Сейчас кто выживает? Тот, у кого система лучше выстроена! Последние четыреста лет у нас в этом смысле полный порядок, поверь мне.

— Не понимаю, почему я?

— Дурак ты! А кто потянет? Ринар, что ли? Или этот И-и-и-Игорь? — Если Ирина смеется, значит, не все так плохо. А то начало предвещало беду.

— Ты. Ты ведь потянешь. Почему я, а не ты?

Это всего лишь один из примерно тысячи возникших у меня вопросов, но я понимал, что не успею задать их все. Ирина покачала головой, и я почувствовал, что с каждой секундой терпение ее истончается.

— Все просто. Я — это я, Олег. У меня другие обязанности. А теперь — хватит глупых вопросов. Вот тебе должность, вот инструменты — иди и делай свою работу.

Но я слишком хорошо знаю Ирину. По благодушно разгладившимся морщинкам на ее лбу я понял: в моем распоряжении есть еще немного ее терпения. И задал самый главный вопрос:

— Но если Бог — это всего лишь должность, на кого же мы работаем? Замкнутый круг… Что же все так сложно-то?..

Ирина внимательно посмотрела на меня, словно размышляя, стоит ли доверять мне эту информацию. А потом взяла меня за плечи и произнесла медленно и тихо, не отрывая своего взгляда от моего:

— Вначале была я, Кораблев. Я была одна. И ты представить себе не можешь, что такое означает – «ничего». Понимаешь? Совсем ничего. Совсем «ничего», Олег. Я просто была и все. Я просто лежала и слушала смерть. Она никогда не была так близко.

От каждого ее слова так ощутимо веяло первобытным холодом и мраком, что я невольно отшатнулся:

— Ирина Геннадьевна, вы пугаете меня.

Но она уже беспечно усмехалась, будто и не было этого монолога.

— Ой, да брось ты, Олег. Давай, приступай к обязанностям. Только в магазин за коньяком сначала сходи. И чтобы в этот раз без приключений! Ох, как я в отпуск хочу…

 Уходя из кабинета, она замурлыкала знакомую шотландскую мелодию. И под этот мотив советский сундук Кораблева, как и одинокий столб на окраине города, окончательно рассыпались в прах. Я стоял, словно замороженный, не дыша и провожая ее взглядом.

Кораблев больше не лавина и не пожирающая лава.

Мелодия разлеталась красивым эхом по пустому коридору.

Теперь Кораблев знает, что ему делать.

— В отпуск…

_ _ _ _ _

Продолжение следует….

_ _ _ _ _

⇐ Компромисс. 1 серия. 3 глава

После яркого солнечного света в моих глазах столбом стоит черно-белая рябь. В памяти — все двести пятьдесят шесть преодоленных ступеней, разделенных прыжками по пять единиц. Толкая обеими руками дверь, я врываюсь в офис и на миг закрываю в страхе глаза.

 Солярис говорит:

— Это два полноформатных, тщательно продуманных проекта. Они конкурируют только в некоторых случаях. Почему тебе раньше никто не говорил об этом? Ах, да, ты ведь славный работник «поля» с восьмым именем. Этот мир жесток. А тебе много не надо.

Сейчас я буквально ощущаю его переливающуюся радугу сарказма. В чем-то он действительно прав. Нужно было остаться с ней!

Я открываю заполненные страхом глаза и вижу лежащую на полу Ирину. В горле ком. Я не кричу. Кричит ее сломанная нога. Я не зову на помощь. Зовет на помощь ее синяя шея. Она мертва. Диагноз ставят синие гематомы чужих сильных рук.

 Солярис говорит:

— Ты же понимаешь, что Ирина неспроста знает «все обо всех». Кто, кроме тебя, ходил сдавать отчет в одиночку? Она направляющий проекта. А кто ты? Ангел? Ха!

 Я слышал об этом раньше, но не могу вспомнить, от кого и где. Мне кто-то вычистил память? Возможно, Ирина. Я не хочу думать о ней плохо. Мир меняется. Оказывается, меня по-настоящему все устраивало. А теперь мир Соляриса меняет меня.

Он бросает мне вызов каждым своим словом. Что он хочет доказать?

Кораблев слаб. Кораблев устал…

Солярис разглядывает меня, перебирая монетку между костяшек пальцев. 

Кораблева нет…

Какое наказание выносят ангелам-атеистам? Это смешно.

Кораблева хоронят и засыпают вопросами. Красный гроб совсем не похож на красную куртку…

Мне хочется пить…

В памяти — зловонный запах канализационных труб, извивающихся вдоль стен служебного выхода. Мы спускаемся по винтовой лестнице в подвал. Солярис уверенно идет впереди. Блики желтых запылившихся плафонов медленно источают его силуэт.

Почему мы идем вниз? Кого он хочет там найти? Интрига или страх?

— Добро пожаловать, Олег Кораблев, 124 — 8!

Что ты скажешь себе, когда чужая холодная рука бросит в огонь последние остатки тех вещей, из которых ты состоял? Ты просто будешь стоять, как деревянный столб на окраине серого города, пропуская ветер через толстые трещины высохшей древесины. Что ты будешь чувствовать, когда единственным осязаемым ощущением будет ржавая проволока, держащая тебя на основании бетонного стержня. Ты будешь стоять и смотреть, как самые важные, казалось бы, моменты и действия, скрывающие эгоистичную пустоту, плавятся на медленном огне и превращаются в противную жижу. Ты никогда не знал, для чего нужен здесь. И никогда не узнаешь. Поэтому Кораблев разбит, а я открываю последнюю дверь.

Надпись: «IT–отдел».

За последней дверью кипела жизнь. Обстановка напоминала мне отрывок из телепередачи о пчелах. Динамика перерастала в архаическую симфонию офисного гвалта шипящих принтеров. Телефонные разговоры расплывались в искрящемся гуле крутящихся кулеров. Вентиляционный шум дерзко перебивал звон дребезжащих крышек на кондиционерах. Все эту атмосферу дополняли толстые изолированные провода, плотно стянутые стальной лентой, словно змеи, пытающиеся спастись из разоренного гнезда.

— Что дальше? – Слова Соляриса оборвали мои наблюдения.

 Теперь я не знал чего начать. Несколько минут меня никто не замечал. Гордо передаю вожжи навигатора своему спутнику.

— А дальше будем собирать щебень. — Он подтолкнул меня вперед.

От двери через все помещение вытянулся центральный коридор, по бокам которого располагались стандартные пластиковые перегородки, разделяющие рабочие места. По внешнему виду было понятно, что люди здесь работают творческие. Ничего удивительного: каким еще может быть  подход в нашей работе?

 В конце коридора располагался кабинет. Я догадывался, что там, скорее всего, находится кто-либо из «старших». Стекла вместо стен. Жалюзи закрыты. Был  кто-то за дверью или нет, не понятно.

Я зашагал вперед настолько уверенно, насколько это было возможно. Когда половина пути была пройдена, меня  окликнул незнакомый голос.

— Олег? К-к-Кораблев?  — Диалект незнакомца был робким и сложным.

На секунду мне захотелось помочь ему и произнести свою фамилию. Не осуждаю. Я никогда не издевался над чужими трудностями. По крайней мере, мне нравится так думать. Главное — не рассмеяться… Вот странное я создание. Только что пропустил себя через соковыжималку и, только дай повод зацепиться, уже тяну улыбку, радуясь новой «неудаче товарища». Смешно!..

 Неуверенно поворачиваю голову назад. А где Солярис?

— Да, он самый, — отвечаю и протягиваю руку.

Протягивать руку нужно правильно. Вовремя. Не торопясь. Без лишних амбиций. Вежливо, выдержанно и ровно. Да… Очень хочется пить… Поворачиваю голову еще раз. Где Солярис?

— Тебя уже… ж-ж-ждут. — На фразы мой собеседник был скуп.

Своими судорожно трясущимися руками он еще больше подчеркивал голосовые зацикливания на некоторых словах. На нем был черный длинный свитер. Возможно, просто растянут временем. По нему было видно, что очки с толстыми стеклами и длинные сальные волосы шли с ним в наборе уже давно. Робкое сухощавое лицо внушало доверие.

Незнакомец указал мне на ту самую дверь кабинета, занавешенного жалюзи. Я последовал его совету и отправился в направлении указательного пальца. Напоминает квест. Представил себе игру. Так бы и назвать – Олег Кораблев. Персонаж, который преодолевает дверь за дверью, проходя по этажам то вверх, то вниз,  а еще перед каждой третьей дверью ссытся от страха по пять минут.

 — Тук-тук. Олег Кораблев. Сто двадцать четыре. Восемь. Едем дальше.

Настроение улучшилось. Да чего я парюсь? Все нормально. Хуже не будет. И про Ирину — с самого начала знаю, что делать. А этот долбаный квест — отчаяние или любопытство?

Хватит. Все потом…  Где Солярис?

— Здравствуйте!

اذهب على الطريق-

— А вот это уже интересно! – Шутка за секунду. Иногда мне кажется, что своей смертью я не умру.

— Проходи, дорогой! Олег? Заходи-заходи. Садись, в ногах правды не было никогда. Что как не свой совсем? — Акцент был словно наигран.

— Да, Кораблев.

 Человек в черном костюме по первому впечатлению не вызывал никакого доверия в отличие от сухощавого навигатора. Седина расползалась до густых бровей, похожих на два козырька. Густые волосы подчеркивали кавказское происхождение, но правильный вывод сделать было невозможно. Про таких людей обычно говорят, что они похожи на всех сразу.

— Садись, дорогой. — Он протянул руку.

На столе стоял графин с напитком янтарного цвета. Мой опыт подсказывал, что это был коньяк.

— Сам не пью, но слово гостя закон. Угощаю! – Он пододвинул графин к тому краю стола, где расположился я.

— Спасибо, не откажусь. День тяжелый.

 На миг все оказалось позади. Ирина и отчёт. Солярис и его исчезновение. Успокоительное медленно устремилось вниз по всему телу, обволакивая теплом.

— Дорогой, ты почему так долго шел? Олег Кораблев, дорогу не знал?

Он даже не назвал своего имени. Видимо, мы виделись ранее. Но в памяти пустота. Реальность вывернула память наизнанку и растаскала все нити, как кошка размотанный клубок.

— Меня ваш Солярис привел. Кстати, куда он пропал?

— Какой еще Солярис, дорогой? У нас таких нет. Ты мне лучше про Ирину расскажи. Что делал? Кого видел? Она долго ждать не сможет! Ты же понимаешь, дорогой. Ты у меня, главное, только попроси, что нужно. Мы с ребятами любой код сейчас взламываем! Четыре волны уже отбили. Спасибо тебе! Я же говорил, помнишь? Дядя Ринар еще пригодится! Вот и мой день настал.

 А вот теперь мне хочется сравнить себя с бытовыми отходами. Здесь либо мой «квест» превратился в мусорное ведро, либо меня обрабатывают и разводят, как цыгане на казанском вокзале. Ты сосредоточенно не выпускаешь сумку из рук, пытаясь не упускать из поля зрения окруживших тебя ворон, в тот момент, когда они уносят с собой твою отвинченную голову.

— Дорогой, ты прости меня, понял, Олег Кораблев. Ринар теперь не читать мысли не умеет больше — по воле Всевышнего. Ты не думай только, что тебя обмануть хотят. Мы совсем на твоей стороне. Я просто все языки теперь вижу. Зачем меня Владыка наградил этим? Я же только помочь себе и другим хотел. Не гневайся, Олег Кораблев. Мы Ирину сейчас вернем. Уже работаем. Игорь уже все приготовил для Ирины.

Я не заметил, как вторая стопка коньяка с лимоном оказалась в моей руке. Ловкое кавказское гостеприимство. Кавказское?  Почему я так решил? Соберись, Кораблев! Хороших людей почти не осталось.

Вопросы сыплются, словно проливной дождь. Его создает подозрительный «дядя Ринар». Где Солярис? Какой Игорь? Видимо, это название навигатора, которого я встретил на входе. В голове снова моргает надпись — «IT – отдел». Видимо, я оказался внизу. Меня привел сюда Солярис.

 Сейчас я сформулирую свой список вопросов, который  выброшу из окна пролетающего ночного такси в сторону своих страхов. Зачем я пытаюсь все сравнить? Вот и ответ. Я понимаю, что я здесь делаю. Я знаю, что мне нужно. Мне нужна Ирина. И я верну ее в «поле», если мне не вернут ее черти-айтишники.

Кораблев зол и знает, что нужно делать. Кораблев – это удар молота.

Я говорю:

— Верните Ирину.

Я вижу его морщины на лбу. Они расплываются. Теперь происходящее медленно перетекает в липкую реальность Кораблева, который, как вулканическая лава, поглощает на своем пути очередной догорающий мир. Я на арене. Я — воин, одолевший всех своих врагов. Передо мной стоит последний непобежденный монстр. Он бросает на меня свою грозную тень. Он ухмыляется и скалит клыки. Я вижу в нем себя. Он – это я. 

Я говорю: 

— Она нужна в «поле». 

Я вижу, как мой восточный собеседник замер. Он не пытается спрятать взгляд. Время остановилось. Его морщины больше не пытаются изменить форму лица. Время дрожит. Слетающая капля с его лба замирает в полете, стремясь к лакированной глади дубового стола, как янтарный коньяк в моей гортани. Он остановил время. Я понял это, потому что смог отчетливо разглядеть свои ладони, успевая насладиться прогревающим вкусом напитка.

Позади остается офисный гул. Я повернул голову назад. Там, за стеклом виднелась спина уходящего Игоря. Он словно окаменел. Правая нога еще не успела коснуться пола, она так и осталась висеть на воздухе. 

— Готово, дорогой Олег Кораблев! Готово. 

Я вижу, как звуки заполняют комнату, словно вода пустой сосуд. Ринар тяжело выдохнул. Взгляд его пустой и усталый. Мне совсем не жаль его. Зачем он предложил помощь, если может навредить себе? Лава Кораблева поглотит и его. Мир Ринара– тонущий ковчег, на котором некого спасать. 

— Ты, правда, не помнишь, кто ты, Олег Кораблев? – Голос его дрожит.

Я слышу надежду. Я чувствую холод. Мне снова хочется пить. 

— Если бы я знал, меня бы здесь не было. Зачем ты спрашиваешь? Что ты можешь мне рассказать? Я устал от вопросов. Мне нужна вода. 

— Пей, дорогой! Пей, Олег Кораблев! – Он подвинул тот же графин ближе в мою сторону.

Янтарного цвета больше не было. Кристальная жидкость тут же оказалась в моем стакане. А когда-то в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году за такой нелепый поступок я лишился глаз. 

_ _ _ _ _

Да, я же рассказывал про отчеты и про обязанности, про филиалы, религиозных фанатиков, про «поле» и «ковер Всевышнего». Но я не рассказал про некоторые нюансы. Например, про то, как можно раньше срока, извиняюсь за выражение, «просрать очередное имя»?

«Делать газировку из молока», можно долго и безнаказанно. Тебя не тронут до тех пор, пока ты не предоставляешь конкретной угрозы для офиса. Так проканало и с бочками кваса. Просто хотелось оторваться с мужиками-заводчанами. А как насчет того, чтобы сделать что-нибудь посерьезнее? Например, вылечить соседа от рака позвоночника?

Он — отец семейства. В наборе жена и двое детей. Осталось два последних ежемесячных взноса за ипотеку. Пример для подражания, а тут такой «удар судьбы». Работает это так. Можно вылечить его одним щелчком пальцев. Раз — и готово. Ага. Только всегда есть нюанс. Ты наладил пробоину на одной стороне корабля, теперь появится пробоина на другой. За выздоровление примерного отца семейства в провинциальном городке Калачинск на группу студентов, отправившихся в поход из Юсдаля в Хернесанд, во время сильного порыва ветра упадет старое дерево. Все четверо выживут, но один повредит бедро, а троим поломает ноги. Так и живем. Это жестокий мир и за четвертое место здесь медалей не дают…

Хорошая водка. Финская…

Что дальше? А дальше все просто. Нужно написать отчет. В котором, прежде всего, указываются «мотивы проступка», далее заполняется графа о «количестве исцелившихся», и, конечно же, графа о «количестве пострадавших». Люди — не скот. Поэтому по головам здесь считать не принято, разве что в случае масштабных войн или эпидемий, в которых непосредственным организатором является «офис». Я видел пару таких документов с гербовыми листами и золотыми печатями… Зачем нам золотые печати? Зачем нам вообще эти пустые апгрейды, усложняющие трудовые будни? Лучше бы новый принтер поставили…

Хватит ворчать… Все-таки финны знают свое дело.

Закуриваю еще одну сигарету и усаживаюсь на мраморе поудобнее.

На чем я остановился? Ах, да. Отчет. Когда поставлены все нужные «галочки», твой наставник проверяет отчет и подписывает его для сдачи в архив, если все заполнено верно. А что делать, если были дети? А что, если это священнослужители? У каждого события свои тонкости, и их спектр очень широк. Легко запутаться, когда у тебя первое имя и первое задание. Программа «стажер-наставник» работает прекрасно, но, поверьте мне на слово еще раз: для тех кто наверху, все одинаково равны. Все!

Едем дальше.

Теперь самое интересное. Первое время я думал, что по каждому делу собирается соответственный консилиум. Они сидят с серьезными лицами, спорят, хмурят брови и в конечном итоге приходят к общему мнению. Ага, как же! Простейшая система «плюс-минус». Излечившийся от рака спины в Калачинске — один плюс. Пострадавшие в Швеции — семь минусов. Да. Шесть ног и одно поврежденное бедро. Справедливо? По мне, так не очень. Так заканчивается история, как в тысяча девятьсот девяносто шестом году от рождества Христова я потерял седьмое имя. Зато на свет Божий с «ковра Всевышнего» явился Олег Кораблев…

Поднимаюсь победоносно по лестнице. Пролет за пролетом. Долго и лень копаться в плеере, а то поставил бы соответствующую музыку для эпичности.

Оказывается, на пятом этаже все это время, сидели китайцы. Китайцы — молодцы. Сейчас без китайцев никуда. Китайцы сидят даже в ирландском филиале! Нет, я не расист, я только в Бога не верю. Но китайцев, и правда, много.

Шестой этаж. Два охранника увлеченно травят друг другу анекдоты. Кивнул головой одному из них  в ответ.

— Ну, короче, слушай. Попадает кучка атеистов на небо. А там, вместо Всевышнего сидит секретарь. Секретарь приветствует не отпетых, встает со стула и заходит за дверь. «Владыка, к вам посетитель». «Кто на этот раз?» — уточняет Бог. «На этот раз атеисты, Всевидящий». «Ну, тогда скажи что меня нет». – Глаза рассказчика блестели пенным азартом. — Ха! Словил? Такого не слышал?

—  Не слышал, — бормотал второй.

— «Скажи, что меня нет»! Ха!

Я до сих пор не знаю, он один из наших или прокачанный простолюдин? Кажется, его зовут Егор. Лицо кирпичом. Ох, уж эти крестьяне! Ярко седые и короткостриженые волосы показывают всю красоту армейской ауры.

Тук-тук… Не найдется минутка поговорить о Боге? Нет? Тогда зайду в другой раз, а эти бумажечки я вам на стульчике аккуратно оставлю…

 Не открывают…

Финская водка хороша, да выветривается быстро…

 Стою пять минут. Быть понастырнее тоже не хочется…

Финская водка на рисовой основе. Ребята делами занимаются. Качественный производитель. Прям вижу, как правильный финн из кадки разливает ее по прозрачным бутылкам и клеит синюю этикетку…

Может, тетенька в платке тоже настырничала? Теперь будет ходить без глаз…

Ну, все, хватит Кораблев! Все, так или иначе, закончится, а внизу при любом исходе остается «Мастер Вин»!..

Зашел.

Шумит китайский вентилятор. В нескольких шагах от меня большой лакированный стол. По бокам два стула из коричневой кожи. Кажется, из Польши. На столе серебряный глобус, несколько шариковых ручек, две лампы, четыре рамки с фотографиями, пепельница с окурками и аккуратной стопкой сложенные отчеты. С другой стороны стола кресло, над которым висит огромная картина, вышитая из переливающихся ниток. Красота! На картине птица, похожая на тетерева с человеческой головой. Это старец в этнической шапке, напоминающей капюшон. Одно крыло вытянуто вверх. Крыло пронзает блестящая стрела. Другим крылом птица старается прикрыть голову старца с белой бородой. И, забыл добавить… увлекся картиной… самое главное: здесь никого нет!

Инструкции «что делать в такой ситуации», тоже нет.

Не могу подобрать слова. Да что там: сам себе не верю.

Без паники. Сейчас я просто положу отчет. Ведь мне его нужно сдать? Правильно. Вот я и сдал. Никого нет? Кроме Кораблева есть дела поважнее. Это точно.

Да и дело то детское. Северная Африка и Южная Корея. Я не думал, что за это наверх могут вызвать. Говорил же Ирине, что зря она кипиш наводит. Четверть века назад немцы наломали дров и посерьезнее. А французы? Вообще не прикрывались! Долбанные строители лучшего мира. Только двести лет прошло, а все молчат, словно ничего не было. Стыдно товарищи, а себя оправдать каждый повод найдет…

Ну, просто как в том анекдоте: приезжает Филипп Игнатьевич на завод, а завода нет…. Положил отчет сверху стопки… Это же какой случай. Ездил 25 лет, с душой отдавался работе без остатка… Разворачиваюсь… Выходил Филипп Игнатьевич на смену всегда гордо и добросовестно… Ухожу… Но в один обычный вторник завод исчез…

Как ты можешь писать о том, чего не видел, не ощущал и не пропускал через себя? Как ты можешь поверить в то, чего никогда не чувствовал, что закидывал сарказмом, прячась за ширмой цинизма и высокомерия? То, что всегда обходил стороной? В литературе такой метод называют отождествлением, когда писатель испытывает на себе все происходящее с героем. Это честно, хоть и не всегда разумно. Одержимость.

 А теперь давайте спроецируем все это на мою работу. В данном случае выходит наоборот. Безответственный циник и ханжа несет сдавать отчет о своем проступке. По пути натыкается на двух  «богохульных» охранников. И никого не застает на месте! Расклад туманный.

Только что же это за червяк внутри? Что за ощущение «развода»? Кого охраняли богохульники? Почему Ирина пошла на принцип и настояла на том, чтобы в этот раз я самостоятельно довел дело до конца? Почему именно сейчас?  Никогда и никому не было дела до Кораблева, и вот он уже в центре событий! Конечно, пока еще рано об этом рассуждать, но что-то мне подсказывает – скоро разлетится волна, которая никого не оставит в стороне.

 Это всего лишь мысли.

Я не заметил, как дошел до офиса.

— Ну, как? Что-то ты быстро. — Ирина даже не оторвала взгляд от рябящего монитора.

— Там никого нет. — Это самая серьезная интонация, которую можно услышать от меня в этом кабинете.

— Очень смешно! Я серьезно Олег, у меня нет на это времени. Ты сам прекрасно знаешь, как я зашиваюсь…

— Я не шучу. Там, правда, никого не было. Я оставил отчет у них. И сразу спустился сюда… Ничего не понимаю.

— У кого «у них»? Почему ты тогда решил, что «их» много? Кто тебе рассказал?

 От ее резкого тона захотелось провалиться сквозь землю. В горле ком. Словно провинившийся ребенок. Ирина это умеет. Она этого и добивается!.. Включи мужика тряпка! Покажи им кто ты такой!

Она так и не подняла глаза. За пару секунд я оказался в ледяной пещере Нечаевой… Надо запомнить шутку. Это не «охранные анекдоты» за триста. Вот, так-то лучше!

— Никто мне ничего не рассказывал. Успокойся. Я все сделал, как ты сказала. «Сдай отчет!» Я сдал.

— Ладно, проехали, я сама разберусь. Когда шел, никого не встречал?

— Женщина попалась. Без глаз. Живодеры, блин! — Я непроизвольно сморщился. Ее лицо врезалось в память. — Ну, и два охранника. Один седой, вроде из «наших», точно не могу сказать. Но я зуб даю, раньше его здесь видел. Второго не знаю.

— Какие еще охранники?!

А вот это уже интересно! Глаза Ирины сверлили меня внимательно и изумленно. Я был уверен, что она испугалась!

— Кого они, по-твоему, охраняют, Олег?! Ты головой своей думаешь, нет? Ты что говоришь?

— А нет инструкции, что делать в его отсутствие? – Не смог удержаться. Что поделать, такая натура. Я же рассказывал, что здесь многих непонятно зачем держат.

 Понеслась звезда по кочкам!.. Сейчас мы узнаем про Ирину все. Когда она родилась и при каких обстоятельствах. Языческий период человеческой многогранности. Как надоели ей алкоголики и самоубийцы, а больше всех них — мои тупые выходки. Также в программе намечается краткий обзор «четырех поколений сектантской раздробленности». Бесконечная должность Ирины с еечетвертым именем, которая по силам только ей. Мы узнаем, как правильно нужно расчленять обидчиков и существ, не способных приносить пользу для горящих проектов. Зацепим «кораблевское сердабольство» и, конечно же, его восьмое «красное» имя. «Бедный» священный Коран! Достанется и ему. Сейчас мы подробно разберем, где находится территориальное месторасположение «раковой зимовки» и «Кудыкиной горы». Ну, а после, когда все закончится, я услышу долгожданное напутствие:

— Иди, Кораблев, работай!

Итак, Олег Кораблев, тридцать лет… извините сто двадцать четыре года, событийщик. Поехали дальше…

 Хочется курить. Совесть чиста, голова пуста, как у финна на Юханнус… простите-простите, то есть на Иванов день. А что финны? Финны знают свое дело. Моя голова напоминает свалку бесчисленных религиозных праздников. Финны шепотом твердят Кораблеву в ухо: «Займи и выпей». Поводов достаточно.

Выпил. Не заслужил, а заработал. Хотел бы по-настоящему оправдать свой «алкоголизм», стал бы рок-звездой или «православным священником» — на выбор.

Уже стою в курилке.

— Угощу.

— Олег? – Он ухмыльнулся, пронизывая взглядом насквозь.

Я не люблю неожиданности. Сегодня их через край. Хотя, может быть, меня смутила его смешная шапка.

— Олег.

Он треплет себя за волосы и достает из кармана пиджака губную гармошку. Очень смешно. Где я уже это видел. То ли в переходе на Спортивной, то ли в прошлой жизни. «Даю двести, что он сейчас попросит сто». Вспомнилась Ирина. Она тоже умеет шутить.

— Ты был наверху?

 Я не свожу с него глаз. Его кудрявые волосы из-под шапки болтаются на сквозном ветру, который врывается в раскрытое окно. Длинный пиджак прячет цепи на веревках, они не звенят. На нагрудном кармане виднеется нашивка с лысой головой с ирокезом. Полуботинки пинают клеш.

— Был.

 Мне вспоминается история про одного подростка. Но это сейчас совсем не важно. Я роняю свою сигарету. Почему бы мне просто не послать его? Наверное, потому, что я хочу знать, что же будет дальше?

— И там никого нет? – Я думал, что его довольное лицо уже не сможет расплыться еще шире, но ошибся.

— Нет. — Мне хочется спрятать глаза.

— Тебе пора вниз. Ирина в опасности.

..Люди всегда будут верить. Сегодня браузеру, вчера телевизору, позавчера вообще без остатка отдавались всевышнему… Кто-то тебе под дверь наложил кучу говна, а ты это пытаешься разглядеть картинку через призму эффекта бабочки… Мы это ты!

— Да, черт возьми, кто ты такой?

…Положи руку на Библию. Мы твое вчера, сегодня и завтра!.. Бабочки и говно… Разве не повод создать филиал?.. Тук-тук. Есть свободная минутка? Посмотрите за окно. Мы уже там!

— Меня зовут Солярис.

_ _ _ _ _